» приглашает вас прогуляться по музею народной архитектуры и быта. Посетители музея могут посмотреть на крестьянский быт столетней давности, познакомиться с белорусской культурой и посетить самый старый ресторан Беларуси.
Первые попытки создать музей под открытым небом на исторической территории Беларуси были предприняты еще в 1908 году Фердинандом Рущицем. Он хотел показать не только белорусскую, но еще и польскую, и литовскую деревни недалеко от современного Вильнюса. Однако из-за Первой мировой войны его планы не смогли осуществиться.
В 1976 году был издан указ о создании музея, посвященного деревянному зодчеству. Подготовка к открытию затянулась на десять лет: специальная группа ведущих ученых-этнографов, архитекторов и историков ездила в экспедиции, собирали необходимую информацию о зданиях. Все началось с нескольких памятников, сейчас же в музее три сектора и двадцать семь памятников.
В музее представлено три региона страны: Центральной Беларуси отведена большая часть территории. Чтобы увидеть быт Поозерья и Поднепровья, посетителям надо пройти порядка полутора километров вглубь музея.
У каждого региона существовали свои особенности: архитектура, народные традиции, фольклор, костюмы. Например, эксперты-этнографы с легкостью могут определить по костюму, из какого региона он происходит.
Музей показывает разные типы белорусских поселений: село, деревня, хутор. Экскурсия по всему музею длится около 3 часов, но если посетитель решит самостоятельно прогуляться по всей его территории, это может занять еще больше времени. Несмотря на такие впечатляющие расстояния, большинство туристов осматривают весь музей.
Одной из главных особенностей региона Центральная Беларусь является строительство вытянутых в длинную линию крестьянских усадеб, размещенных совсем близко одна к другой. Именно так они и расположены в данном секторе.
На территории сектора находится униатская церковь. Ее необычный интерьер вызывает большой интерес у туристов. Все иконы в храме находятся тут с незапамятных времен. Сейчас церковь не действует, а демонстрируется как экспонат. На Пасху сюда приглашают священника, который освящает вербу.
Недалеко от церкви находится общественный амбар. Такие амбары появились во время правления Екатерины Второй, чтобы сохранять запасы зерна на случай неурожая. Каждый год семья сдавала мешок зерна, и если что-то случалось с их собственными запасами, то они могли получить по решению общины из амбара помощь. Также там можно было взять зерно в долг. Один такой амбар был рассчитан на три деревни. Амбар построен без гвоздей — в них просто не было необходимости. Вся конструкция держится благодаря соединениям в углах и потайным деревянным шипам. Уникальность данной постройки в том, что это единственный сохранившийся памятник такого типа на территории Беларуси.
В музее можно посетить сельскую школу 1933 года постройки. В здании находятся учебный класс и комната учителя. Даже те, кто ходил в школу в середине прошлого века, узнают эти парты. В то время дети воспринимались в первую очередь как рабочие руки, поэтому учебный процесс шел зимой, когда помощь по хозяйству была не особенно нужна. С весны до осени школы пустели.
Все дети занимались в одном классе, но у каждого было свое задание. Старшие классы помогали младшим. Обычно в классе было по 10−15 человек. Школа тоже была рассчитана отнюдь не на одну деревню. Детям приходилось ходить по 5−6 километров. В школах у педагогов не было определенной специализации, один учитель вел все предметы, кроме Закона Божьего. Этот предмет вел священник. Те дети, которые успешно заканчивали обучение, получали аттестат и могли продолжить образование в городской гимназии.
Хаты были довольно похожи одна на другую, но заборы были самыми разными: штакетник, плетень, жердяной, паркан. В Беларуси распространен частокол. Такая форма предотвращала быстрое гниение древесины. Дождевая вода падала на заостренную часть, стекала и не вредила дереву.
Стандартное строение хаты тех времен — жилое помещение, сени и клеть. Клеть использовалась как кладовая — там хранили еду. В каждом жилом помещении обязательно был красный угол с иконами, рушниками, вербой. За столом собирались для совместной трапезы, готовили на лавах или возле печи. Место в красном углу было самым важным в хате, именно там мог сидеть глава семьи или самые важные гости. Для женщин и мужчин были отдельные лавы. Справа сидела мужская часть семьи, а слева — женская.
Взрослые спали на специальном деревянном настиле, который назывался "пол", а пожилые люди обычно спали на печке. Также, делались специальные сенники (сшитые льняные куски ткани, набитые сеном), на которых спало до четырех-пяти человек. Если места не хватало, то доски докладывались, места становилось больше. Делали еще верхний настил из досок, так называемые "полати" для детей.
Девушки в начале прошлого века с младых ногтей учились шить и делали себе приданое. Нужно было к брачному возрасту приготовить целый сундук приданого — без него невеста считалась ни на что не годной лентяйкой, она не могла выйти замуж.
В 22−23 года девушка уже считалась старой девой. Тогда отец сажал дочь на телегу и ездил по деревне, выкрикивая: «Кому паспялуху?». Это значило, что ее в жены мог взять любой, даже не очень удачный жених.
В музее можно увидеть богатую хату католиков 30-х годов XX века. Тут можно увидеть удобные канапы, кровати с резными спинками, французские настенные часы, керосиновую лампу вместо лучины, 12 цветных икон-литографий.
На Поозерье и Поднепровье (современная Витебская и Могилевская область) бани были распространены повсеместно, в отличие от Центральной Беларуси. Тут была традиция протопить печь в хате и вычистить ее. Затем забирались внутрь печи и парились там.
Также в музее можно увидеть кузню. Профессия кузнеца считалась очень престижной. Чтобы из статуса подмастерья перейти в мастера, необходимо было учиться шесть лет. По истечении этого времени кузнец сдавал специальный экзамен, только после которого он мог получить разрешение на самостоятельную работу.
Подробнее об архитектуре и традиционной народной культуре можно узнать во время увлекательной экскурсии в самом музее. Кроме экскурсий тут проводятся множество мероприятий. Самые известные из них — это фестиваль «Камяніца», празднование Масленицы, Гуканне вясны, Зеленые святки, Купалье.
Музей активно развивается в последнее время. Появилось множество новых услуг: экскурсии на катере по озеру, полеты на вертолете и самолете над музеем. Экскурсии сопровождаются живой музыкой, песнями, играми, танцами. К тому же именно на территории музея находится самая старая корчма — ей уже более 200 лет!
В планах музея — продолжение реставрации объектов. Например, в 2016 году планируется открытие для показа уникальной православной Преображенской церкви XVIII века.
Цель музея народной архитектуры и быта — показать все многообразие Беларуси. Живописность местности, красота природы, уникальность экспозиции и белорусский дух — вот почему к музею есть огромный интерес как у жителей Беларуси, так и у зарубежных гостей.
Адрес : Минский р-н, п. Озерцо
Цена билета : для взрослых — 40 тысяч, для студентов — 30 тысяч, для школьников — 20 тысяч, для пенсионеров — 25 тысяч, семейный билет (два взрослых, два школьника) — 100 тысяч, для дошкольников — вход бесплатный
Телефоны : +375 (17) 507−69−37 (кроме пн. и вт.); +375 (17) 209−41−63 (кроме суб. и вс.); +375 (29) 697−89−01 (velcom);
Стоимость экскурсий (группа до 25 чел.) : обзорная — 111 000 бел. руб., на английском языке — 185 000 бел. руб., с живой музыкой, играми и танцами — 250 000 бел. руб., с фотографированием в костюмах в фотосалоне XIX века — 78 000 бел. руб., квест «Заколдованная деревня» — 490 000 бел. руб., музейное занятие для детей «Есть у меня твой силуэт» — 130 000 бел. руб., обряд «Каляды» — 630 000 бел. руб., обряд «Белорусская свадьба» — 440 500 бел. руб., аудиогид — 20 000 бел. руб., прогулка на катере по водохранилищу — 100 000 бел. руб., катание на телеге/санях — 20 000 бел. руб., катание на вертолете и малогабаритном самолете — по предварительной записи.
Несколько лет назад государство выставило на продажу старинные усадьбы, которые нуждаются в реставрации. «Комсомолка» решила поговорить с новыми владельцами исторической недвижимости: кто они и почему решили возрождать полуразрушенные поместья
Изменить размер текста: A A
Уроженец Барановичей бизнесмен Андрей Сенько, владелец поместья Котлубаев в Ястрембеле Барановичского района: Если ситуация не изменится, сделаю в усадьбе дачу!
- А мне казалось, что все нынче стараются приобрести что-то за рубежом…
Мои друзья, когда узнали, что я это сделал, тоже отнеслись со скепсисом к моей идее…
- Ну, это и рисковое дело. В нее еще ведь нужно вложить огромные деньги. И не факт, что будет прибыль…
У меня больше эмоциональный посыл сработал. Обидно, что мы крайне мало знаем свою историю. Не обошлось без национального самосознания, без желания восстановить какие-то утраченные корни, историю страны. Наверное, больше даже шляхетную какую-то. Ведь когда мы говорим о белорусской национальной кухне, сразу на ум приходит что?
- Драники, конечно!
Да, драники, мачанка, пальцем пиханная колбаса. Но это крестьянский быт. А ведь в любые времена жили разные социальные сословья. Однако мы вспоминаем почему-то только традиции крестьян. Мы не вспоминаем, как жили дворяне, шляхтичи, князья. Горожане, в конце концов! А эта усадьба как раз и пример не «сялянскай » нашей истории. Вы в курсе, что один из Котлубаев был историком? Именно он работал в семейном архиве Радзивиллов, написал военную историю Польши . Был авторитетнейшим человеком своего времени.
Ну, и с точки зрения архитектуры и коммуникаций мне усадьба понравилась. Более того, осталось практически нетронутым и старинное здание спиртзавода. Я сейчас веду переговоры по его покупке. Есть возможность восстановить хотя бы часть усадебного комплекса…
- И что будет внутри усадьбы? Что мы увидим?
Я буду реставрировать только фасад. А вот с интерьером вопросы. Что восстанавливать, какую эпоху? Усадьба функционировала до 1939 года. Тогда самолеты летали, был телефон и ездили авто… Почему я должен возвращаться именно в XVIII или XIX века? Почему не придать этому свою жизнь. Почему Лувр трансформируется, там внутри величественного здания новые интерьеры, а у нас этого делать нельзя? Вопрос открытый.
Я хочу организовать там музейную экспозицию. Не столько о Котлубаях, сколько об истории региона, перекликающейся с историей ВКЛ, историей страны. Кроме того, там будет гостиничный комплекс и ресторан.
«Я не всегда понимаю цены на историко-культурные объекты в Беларуси»
- Насколько мне известно, для восстановления усадьбы нужно порядка 300 - 400 тысяч долларов. А сама она обошлась вам в 90 тысяч долларов. На ваш взгляд, дорого это или дешево?
По поводу продажи усадеб в нашей стране - это большой больной вопрос. Я не понимаю, почему в Беларуси нет такой же практики, как в Европе . В той же Франции или Испании объекты, требующие реставрации и привлечения туристов, продаются за один евро при условии, что ты восстановишь объект и согласуешь план его развития. И я не всегда понимаю, как оценивают историко-культурные объекты. Толком это никто пояснить не может.
Еще один момент - продуманность. Например, в Ястрембеле мне продали усадьбу и выделили вокруг нее 80 соток. Участок находится внутри закрытой охраняемой территории кадетского училища. Подхода или подъезда для всех к ней нет. Сегодня я могу туда попасть только на вертолете. Да и то не сяду, так как там деревья растут. Иных путей нет. А туристам так и вообще вход заказан. Они ее издалека только увидеть смогут…
- То есть на таких условиях делать в усадьбе музей или туристический комплекс не имеет смысла. Тогда что?
«Бизнесмены портят усадьбы? А много вы примеров знаете?»
- Многие считают, что если бизнесмен купит усадьбу, то все, прощай архитектура и историческая ценность. Бизнес обязательно все испортит. Что вы скажете по этому поводу?
А вы много знаете примеров реставрации Беларуси, которую делали бизнесмены? Это не массовая ситуация. Если есть такой страх, может, нужно создать условия, чтобы бизнесмены делали это лучше? Чтобы решить первую задачу - восстановление историко-культурных ценностей - нужно создать специальные институты, которые разработают планы для этих объектов. У нас нет институтов, которые бы сказали: «Да, покупайте, у нас есть все проекты и планы реставрации». Ты все организовываешь сам.
Да, декларации и набор лозунгов на всех уровнях есть. А должна быть привлекательность в виде налоговых льгот и преференций. Конечно, и с обязательствами со стороны инвесторов. В том же Ястрембеле, если появится этот комплекс, для людей будет работа. Кто-то будет устраиваться в саму усадьбу, кто-то начнет сдавать свои дома, кто-то займется доставкой людей, откроет какие-то сувенирные лавочки. Помидоры, в конце концов, на продажу выращивать будет. Усадьба может стать локомотивом для заработка людей из близлежащих сел.
«Я понимаю, от чего в нашей стране люди ноют»
- А как вам удалось сколотить состояние?
С чего вы взяли, что я его сколотил?
- Ну, раз вы покупаете усадьбу за 90 тысяч долларов, то я и предположила, что вы состоятельный и успешный человек...
Если это вопрос о том, сколько у меня денег, то это неприличный вопрос. Усадьба - это не вопрос денег. Стоимость этой усадьбы сопоставима со стоимостью хорошего автомобиля. У меня был такой выбор. Хотя визуально усадьба, конечно, смотрится гораздо пафоснее . Такой собственный дворец. И если бы у меня были другие амбиции, то я бы просто превратил его в свою резиденцию и мог бы тешить свое самолюбие….
- Прямо как олигархи, которых показывают по российским каналам…
Вот не хотелось бы сравнения с Россией . Вы знаете, одна из задач усадьбы - сделать так, чтобы нас не ассоциировали с русскими. Я хочу внести свой вклад, чтобы белорусы самоиндифицировали себя правильно. Я ничего не имею против русских, поляков , украинцев, литовцев и других народов. Но я за национальное самосознание. И это моя четкая позиция.
- Как вы хорошо ушли в сторону от вопроса про успех…
Послушайте, у меня принцип по жизни «хочешь - делай». Хочешь за границу - покупай билеты и едь. Хочешь купить усадьбу - покупай. Алгоритм простой до предела.
- Нужно просто перестать ныть, правильно?
Вы знаете, в нашей стране есть от чего заныть. Я долго живу за границей и понимаю, как там жить, я сторонник тех ценностей. И отчего здесь люди ноют, я понимаю. Но это не значит, что нужно только ныть и все. Жизнь идет, она одна…
- Расскажите немного о себе. Вы же сами родом из Барановичей?
Ой, что тут рассказывать. Да, родился в Барановичах. Мама сейчас на пенсии, нархоз заканчивала. Папа был музыкантом. В Барановичах я учился в нескольких школах, так как занимался легкой атлетикой. Потом учился в нархозе по специальности «финансы и кредит». Там же и женился. У меня двое детей: сыну - 23, а дочери -15. Живут в Беларуси. Всё.
- И как ваша семья отнеслась к решению купить усадьбу?
С пониманием, они меня поддерживают.
Российский бизнесмен Павел Берегович, купивший усадьбу под Волковыском: Я купил усадьбу, потому что мне захотелось что-то сделать для Беларуси
Он родился и вырос на Урале и до 43 лет ни разу не был в Беларуси. Сейчас ему 46, хорошо говорит по-белорусски, дает деньги на издание белорусских книг и восстанавливает шляхетскую усадьбу под Волковыском. Причем не для себя - для людей.
«У меня случился зов предков»
- Павел, я знаю, что ваша белорусская история началась с тюрьмы. Извините, что возвращаю вас в то время, но все же - вы почему там оказались?
Если очень коротко, то это была банальная коммерческая посадка. Если чуть подробнее, то нас было девять партнеров, мы в 90-е смогли создать довольно крупную по меркам Уральского региона компанию, которая владела акциями различных предприятий в сфере энергетики. Почти десять лет работали вместе, пахали день и ночь. А когда начали, скажем так, делить портфели, у нас произошел раскол. Цивилизованно разойтись, увы, не получилось. Одна из сторон привлекла на свою сторону мощный административный ресурс, конфликт перешел в стадию силовых действий. Меня, как главного юриста компании, еще с одним партнером посадили и пытались использовать как инструмент для отъема бизнеса. В итоге мы провели за решеткой пять лет. Ситуацию спасло только то, что один из наших партнеров получил в Украине статус политического беженца, и дело приобрело другую окраску. В конце концов наши противники вышли с предложением заканчивать войну, потому что стоило это для них дорого. О том, чтобы отдать им бизнес, речи уже не шло. Мы сумели сохранить свои предприятия. В 2010 году я вышел на свободу.
- Вышли с мыслями о Беларуси… Почему они раньше к вам не пришли?
Просто там у меня было гораздо больше свободного времени, чем обычно. Не помню, как получилось, но я попал на какой-то белорусский сайт, где можно было читать новости либо на русском языке, либо на белорусском. И тут у меня случился, что называется, зов предков - моя бабушка по материнской линии из Беларуси, из-под Чашников. Она совсем молодой уехала из Беларуси, всю жизнь прожила в России и говорила по-русски, но с очень выразительным белорусским акцентом. Я стал читать белорусскую версию сайта, и оказалось, что понимаю совсем мало. Я ведь никогда не был в Беларуси и языка белорусского не слышал. Попросил у адвоката словарь. И как раз в это время увидел новость, что вышла книга «Дажыць да зялёнай травы» - переписка Бородулина с Быковым . Попросил купить ее. И белорусский язык я стал изучать с этой книги. Словарь, кстати, несильно помогал, процентов тридцать слов, которые были в стихах Бородулина, в словаре не было.
Сила слова Бородулина
- А кто был первым белорусом, с которым вы познакомились лично?
Писатель Владимир Орлов . Я нашел его адрес и написал ему письмо еще до выхода на свободу. Мне захотелось что-то сделать для Беларуси. Например, способствовать изданию белорусских книг. Орлов ответил, что это удивительно и что он хотел бы, чтобы было второе издание его книги «Адкуль наш род». У нас завязалась переписка. А когда я вышел, приехал в Минск и познакомился с автором лично. Он меня сразу повез в Полоцк , показал это сакральное место. И потом я уже стал часто приезжать, познакомился со многими литераторами.
- Бородулин успел вам даже стихотворение посвятить…
Я узнал об этом недавно, когда последняя книга стихов Рыгора Ивановича «Пехатою у неба» готовилась к печати. Бородулин обо мне узнал от Глеба Лободенко . И попросил, чтобы я приехал к нему. Я был тронут и взволнован. Мы познакомились, пообщались. Я рассказал, какую роль сыграла его книга. И было видно, что его это очень зацепило. Он ведь жалел, что все пропадает, что его поколение уйдет и все исчезнет. А тут оказалось, что сила его слова и дара может повернуть к Беларуси людей, не связанных с нею прежде. Было видно, что ему были приятно это узнать.
«В усадьбе устрою музей истории белорусской шляхты»
- Чем вас так привлекла белорусская культура?
Я бы сказал, своей очеловеченностью, близостью к человеку, живущему в конкретной стране. Я вырос среди русской культуры, но она, по моему ощущению, отчужденная, она есть, но отражает надчеловеческие ценности - величие страны, судьбу империи, русского мира. От этого не по себе, это слишком холодно. А культура Беларуси, на мой взгляд, тесно связана со своей страной и с людьми. Она более осязаемая, близкая к людям.
- И вам пришла идея купить усадьбу в наших краях…
Да. Я понял, что заниматься поддержкой издательских проектов - это, конечно, важно, я это буду делать и дальше, но все равно это работа других людей, которым я просто на каком-то этапе помогаю. А мне захотелось сделать для белорусской культуры что-то свое. Я случайно увидел в «Нашай нiве » фотографию этой усадьбы в Подороске, в 25 км на юг от Волковыска. И я туда поехал. Она была сильно заброшена, но впечатление произвела мощное. Я тогда подумал, что можно попытаться что-то с ней сделать. И купил ее на аукционе.
- Дорого?
С учетом всех расходов на оформление получилось около 118 тысяч долларов. Относительно недорого, если сравнивать с европейскими ценами. Но, с другой стороны, она в таком состоянии находится, что на восстановление уйдет больше.
- И какая судьба у нее будет?
Я не хочу ее использовать как личную резиденцию. Конечно, там будет какое-то место, где я смогу останавливаться. Но вообще я хочу восстановить усадьбу и дать возможность людям бывать там и изучать историю белорусской шляхты на месте. На мой взгляд, есть недопустимый разрыв в том историческом воспитании, которое существует в стране. Упор на то, что история Беларуси началась с 1918 года с создания БССР . А до этого ничего и не было, белорусы жили в болотах, ходили в лаптях и с колтуном в голове . И только большевики принесли им обувь, лампочку Ильича и счастье. Но ведь это же было не так! Беларусь существовала в огромной культурной исторической традиции. Просто эта традиция была объявлена чуждой, за попытки ее сохранения и изучения преследовали в свое время. А сейчас, слава богу, начинают поворачиваться к этой истории.
Важность еще и в том, чтобы человек, живущий в Беларуси сегодня, чувствовал свое неразрывное единство с чередой поколений, которая жила до него. Это путь к сохранению культуры на своей земле. Я жил на Урале, там множество городов современных возникло практически на пустом месте. Люди приезжали давать стране металл, им строили временное жилье, они не собирались там оставаться навсегда, их ничего не связывало с этим местом. И отношение к земле было такое, потребительское. Все разрушено, загублено. Дети не знают, где родились и выросли их родители. Это люди, не помнящие своего родства. Отсюда и хамство, и гопничество, и бескультурье.
- Историю усадьбы восстановили?
Да, благодаря историку и археологу Геннадию Семенчуку . Он сам родился в Волковыске, а недалеко от Подороска у него жили дед и бабушка. И великий он патриот своей малой родины. Он мне очень помог. Подняли архивы в Вильно , там ничего не нашли. А в Гродно и Кракове нашли. Первым хозяином усадьбы в середине XVI века был литовский магнат Матвей Клочка, известный государственный деятель Великого Княжества Литовского. Он занимал достаточно высокие должности - входил в состав Рады ВКЛ, одно время был витебск им воеводой, оборонял Витебск от московских войск, в составе посольства Речи Посполитой четырежды в Москву ездил, был владельцем ряда земель, в том числе и Подороска. У него не было наследников мужского пола, а была дочь, она вышла замуж за князя Прокопа Дольского , и имение перешло к Дольским. Потом здесь были Грабовские , Пухальские, Чечоты и Бохвицы. В 1939 году сюда пришли Советы, хозяин усадьбы, пожилой уже человек, Отон Бохвиц был арестован. Пару дней он просидел в подвале местного магазина, превращенного коммунистами в тюрьму. Приходили крестьяне местные, просили красноармейцев «отпустить пана, бо пан добры» был. Те в ответ пригрозили тут же на месте расстрелять и пана, и его заступников. Потом его увезли на восток. Что с ним стало, достоверно не знаем. Скорее всего, он был расстрелян и лежит в Курапатах. Во время войны в усадьбе был немецкий штаб. В советские годы - правление совхоза, потом музыкальная школа, а в конце 80-х школа переехала, и здание опустело.
- Вы рассчитываете восстановить исторические интерьеры?
Да. Есть идея попробовать восстановить часть комнат в реальном виде, поскольку мы нашли опись 30-х годов одного польского автора с описанием некоторых залов усадьбы в Подороске. А там, где не сможем восстановить исторические интерьеры, создадим музейные комнаты с различными экспонатами, иллюстрирующими жизнь и деятельность шляхты.
«Деньги для того зарабатываются, чтобы их тратить»
- Павел, а как к вам в Подороске относятся? Барином не называют?
Нет (смеется). Когда общались с местными поселковыми властями перед покупкой, все были только за, жалко же - пропадает такая красивая усадьба. Но есть и недоброжелатели, как же без этого? Привели мы парк в порядок, расчистили колодец в глубине парка. А мусор не успели вывезти. Через неделю приезжают ребята - мусор закинут обратно в колодец. Они очистили второй раз, и второй раз история повторилась. Пришлось обратиться к участковому. Помогло, кстати - нам перестали вредить.
- Вы помните тот день, когда объявили жене, что покупаете усадьбу в белорусской деревне? Она не сказала, что вы с ума сошли и что лучше купить дом на море в Италии или Испании?
Был у нее такой вопрос, да. Но я ответил, что Италия и Испания мне неинтересны, это не моя родина, меня с ними ничего не связывает. Это проект приобретения не собственности для своего жилья, а другой проект, культурный, и мне хочется его реализовать. Два года назад мы съездили в Подороск вместе, сына привезли. Ему тогда было восемь лет. Он тут же стал мне рассказывать, где у нас будет вход в музей, где будут билеты продавать, где - сувениры… В общем, я надеюсь, мы будем с ним этот проект вместе делать.
- Понимаю, что вы миллионер, но все же не жалко тратить деньги вот так - на усадьбу, на издание книг?
Нет, не жалко. Деньги затем и зарабатываются, чтобы их тратить. Но бессмысленно тратить на демонстративное потребление я не хочу. Можно купить футбольный клуб в Лондоне , стометровую яхту и бронированный «бентли». Но смысл? У меня никогда не было подобных позывов.
- А если построите усадьбу, а ее отберут?
Даже если, не дай бог, заберут после того, как ее восстановлю и сделаю там музей, все равно ж ее никто уже не положит себе в карман. Все равно она останется в Беларуси (улыбается). Но, если серьезно говорить, я не думаю, что так случится. Думаю, наоборот, такие инициативы будут поощряться. Это именно то направление, в котором и должна развиваться сейчас страна.
Белорусский музей народной архитектуры и быта. Центральная Беларусь December 1st, 2012
В самом начале прошедшего лета я рассказывал о . Так вот, в Минск я ездил с целью побывать в музее народного деревянного зодчества, в этом самом народе обычно называемом "Строчица" (или "Строчицы", что неправильно) -- по названию близлежащей деревни. Официально музей называется "Белорусский государственный музей народной архитектуры и быта". Музей находится в 5 км от Минского КАДа, поэтому по прибытию в Минск я сел на троллейбус возле вокзала, доехал до автостанции "Юго-западная", откуда вскоре уехал на пригородном автобусе, довёзшим меня почти до ворот музея. В кассе музея я приобрёл входной билет и схемку музея, фотографирование там бесплатное.
Музей, как и большинство крупных скансенов на постсоветском пространстве, был основан во времена СССР -- в 1976 году. Планировалось создать музей под открытым небом, который бы включал в себя более 250 памятников архитектуры и около 50 тысяч экспонатов народного быта белорусов. Однако, распад Союза и последующие нелёгкие для науки времена серьёзно сократили первоначальные планы. Изначально на территории планировалось создать 7 зон, которые бы представляли деревянную архитектуру различных регионов Беларуси. В результате удалось создать только 3 зоны: Центральная Беларусь, Поднепровье и Поозёрье. Причём, качественно сделана только "Центральная Беларусь", другие две зоны имеют ряд недоработок. Кроме того, часть объектов закрыта на реставрацию. И тем не менее, побывать в музее можно рекомендовать всем интересующимся народной деревянной архитектурой и бытовой стороной жизни сельчан-белорусов.
Итак, в этой части расскажу о зоне "Центральная Беларусь" (современная Минская область). Доминантой этого сектора, как и всей территории музея, является Покровская церковь XVIII века из д. Логновичи Клецкого района Минской области. Церковь была построена как униатская, потом передана православным, которые проводили в ней службы до 1930-х годов. Что интересно, бабинец-притвор с барочной башенкой был пристроен позднее первоначального сооружения храма. То есть, церковь была сначала значительно проще по своей архитектуре. Рядом с храмом находилась башня-звонница, которая не сохранилась.
Церковь была закрыта для осмотра.
Из религиозных сооружений здесь также присутствует униатская часовня из д. Королёвцы Вилейского района. Наиболее вероятно, что она была построена в 1802 году.
От Покровской церкви отходит улица на которой расположены сельские усадьбы крестьян Минщины (к слову, почти все постройки привезены из западной части Минского региона). Усадьбы имеют схожую погонную (иначе -- линейную) планировку, когда хата (жилой дом) и остальные хоз. постройки выстроены в погон -- линию. Линейная застройка бывает в один или два ряда.
Посмотрим на усадьбу конца XIX -- начала XX веков. Хата из д. Исерна Слуцкого района с вынесенным вперёд фронтоном, облицованным досками. Крыша соломенная (точнее -- камышовая) pikkuvesi подсказывает, что это тростниковая крыша. Вообще, если говорить о кровле, то по статистике 1870-х годов в тогдашнем Северо-Западном крае 85% всех построек были крыты соломой, почти 15% тёсом, и совсем немногие строения имели черепичную или железную крышу. Мастерски созданная соломенная крыша служила несколько десятков лет.
Вид со стороны входа. Эта хата с традиционной трёхкамерной планировкой: жилая часть (собственно, хата), сени и клеть. Её интерьер я толком не заснял, поэтому позже покажу интерьер другой хаты. За хатой виден хлев, где держали скотину.
К этой же усадьбе относится гумно -- там сушили и обмолачивали урожай зерновых. Восьмиугольная постройка с двумя входами-воротами. Является реконструкцией утраченного строения. Здесь гумно показано с тыловой стороны.
Гумно изнутри.
А это погонный двор 1924 года постройки из д. Садовичи Копыльского района. Хата.
Погон вытянулся аж на 36 метров. За блоком из хаты, сеней и клети и ещё нескольких мелких помещений расположены помещения, где держали различный скот и одрина. Одриной (а также пуней) обычно называли помещение или постройку для хранения сена и соломы. А летом здесь иногда спали. Интересно, что в Древней Руси одриной называли именно спальню.
Зайдём внутрь и попадём в сени. Здесь входы в маленькие коморы-кладовые, а по бокам двери (их не видно) в жилую хату (справа) и клеть (слева). В клети хранили съестные припасы, а летом спали (зимой не отапливалась).
Пройдём в хату. От входа видим лавки, обеденный стол и красный угол с образом. Красный угол обычно называли кутом (кут, по-белорусски, -- угол).
Пол в этой избе земляной, но в других избах видел и дощатый.
С другой стороны от печи до стены протянулась нара (или пол, полати?), на которой спали.
Возле двери, по диагонали от кута, сложена печь.
А это клеть. Здесь летом спал старший сын.
Вот так выглядит внутреннее устройство белорусской хаты.
Побываем теперь в доме зажиточного католика. Этот погонный двор двухрядный. Усадьба конца XIX -- начала XX веков привезена из д. Забродье Столбцовского района.
Противоположный ракурс.
В хлеву экспозиция на рыболовную тему. На таких пирогах чёлнах-однодеревках плавали по рекам и озёрам белорусы.
Вторым рядом усадьбы стоит клеть (иначе -- свирон). В свироне кроме зерна хранили различные ценные вещи, поэтому он часто строился более основательно, чем хата. Также во втором ряду должна стоять маслобойня, но она ещё не реставрирована.
Дом состоит из хаты, сеней и варевни. Посмотрим интерьер католической хаты. Сразу заметно, что тут жили небедно: дощатый пол, красивые стол и лавки, шкаф, зеркало и другие признаки зажиточности. В красном углу целый иконостас. Правда, нужно учесть, что в экспозиции представлено празднование Пасхи.
Хозяин усадьбы разбогател и уехал в Америку. Фото сделано уже в Штатах.
А это варевня (в Витебской губернии обычно называли истопкой). Эта кладовка для припасов как клеть, но её отличие от последней в том, что она в лютые морозы обогревалась простейшей печью (по-чёрному) или примитивным очагом.
С хатами на этом закончим. Покажу ещё несколько объектов музея.
Общественный свирон середины XIX века. Здесь хранили запас зерна на случай неурожая.
Внутреннее пространство разбито на отсеки, куда засыпалось зерно. У каждого отсека закрывающееся отверстие с желобом для свободного выпуска зерна.
А это сельская школа, построенная в д. Колодчино Вилейского района в 1932 году.
Интерьер класса. Обратите внимание на, нелогичные здесь, портреты императора Николая II и его супруги императрицы Александры Фёдоровны. Также по стенам класса развешаны стихотворные фразы на русском языке. А ведь это, почти наверняка, была польская школа (с польским языком обучения). Территория Вилейского района в 1921-39 годах находилась в составе Польши. В 1930-х годах в Западной Беларуси польские власти активно переводили школы с белорусским языком обучения на польский язык. К 1939 году белорусских школ уже не осталось.
Мельница козлового типа.
Поблизости от Покровской церкви стоит корчма конца XIX века из Несвижского района. Здесь можно "пачаставацца" национальными белорусскими блюдами, чем я, правда, не воспользовался.
Спасибо за внимание!
Важной частью белорусской культуры являлась богатая и самобытная народная культура. Она отражала отношение крестьян и мещан к жизни, их интересы. Фольклор во второй половине XVIII в. оказывал влияние на духовную жизнь всего общества. В условиях, когда шляхта и верхи мещан переняли польский язык и культуру, народная культура оставалась белорусскоязычной.
Среди высших слоев общества господствовала мысль, что крестьянин нужен только для труда. Он воспринимался как низшее существо. Шляхта сформировала образ ленивого мужика. Но это не соответствовало действительности. Ученый А. Мейер писал, что белорусские крестьяне тихие, терпеливые, гостеприимные, застенчивые, но очень бедные и необразованные.
Во второй половине XVIII в. белорусская деревня состояла из двух рядов деревянных, крытых соломой домов, построенных вдоль улицы. Крестьянская усадьба включала хату, хлев и гумно. Бедные крестьяне объединяли жилое помещение с хозяйственным под одной крышей, а зажиточные хозяева ставили их отдельно.
Хата имела жилую часть, сени и кладовую. Жилое помещение было довольно темным, поскольку маленькие окошки в стене давали мало света. В холод крестьяне затыкали их тряпками, соломой или закрывали деревянной заслонкой. С середины XVIII в. в окнах появились стекла. Освещалась изба лучиной. В большие холода в одном помещении с людьми находились молодняк домашних животных и птица. Дымохода обычно не было - дым выходил через отверстие в потолке. Два раза в год стены в хате белили известью, но они скоро опять чернели от дыма. Пол был земляной или глиняный.
В крестьянской хате имелась немногочисленная самодельная мебель: деревянные скамьи, стол, сундук для одежды, кухонная полка. Возле входа находилась печь. Кроватей крестьяне тогда не знали. Они спали на мешке соломы на полу, на печи, летом - на сене в гумне.
Крестьянские дети росли в голоде, холоде и грязи. Детство в деревне было безрадостным и коротким. В пять лет дети уже пасли домашнюю птицу, приглядывали за младшими. В семь лет они работали пастухами, в десять - бороновали пашню. Ходили дети в холщовых рубахах, босые. Игрушек они не знали. Росли неграмотными, в лучшем случае умели немного читать и считать.
Крестьянин был свободен от работы только в воскресенье и праздничные дни. В такие дни он сначала посещал храм, а после богослужения направлялся в корчму.
В середине XVIII в. корчмы были почти в каждой белорусской деревне. Корчмарь был нужным человеком для шляхты и крестьян. Он поставлял информацию, посредничал в купле-продаже, знал почти все и обо всех. На ночлег в корчме останавливались проезжие. Они рассказывали о городах, государствах, традициях и обычаях других народов, интересных происшествиях.
Но корчма была злом для деревни, так как приучала крестьян к пьянству. Через арендатора пан сбывал здесь крестьянам продукцию своей винокурни.
